Смена цифр на календаре — действо вполне условное, не влекущее за собой, казалось бы, никаких последствий. Но так уж устроен человек: он каждое событие, каждую ситуацию приспособит для себя, для своих нужд. Так появилась традиция на стыке лет подводить итоги, заглядывать в будущее. Вот и мы не отступаем от дорожки, проложенной предками — используя такой замечательный информационный повод, мы напросились на интервью к генеральному консулу Российской Федерации в Симферополе. И Владимир Андреев любезно согласился на встречу, подтвердив, что готов ответить на любые, даже самые каверзные, вопросы. Делать он это, надо сказать, умеет…

 

— Владимир Вадимович, в силу своей профессии вы живете на два дома — в России и Крыму, работаете на стыке интересов двух наших стран, поэтому лучше многих знаете не просто историю их взаимоотношений, но находитесь, что называется, внутри ситуации. Что принес 2010 год в эту сферу?

— Приход Виктора Януковича к власти — важнейшее для России международное событие этого года. А еще — выборы в местные советы на Украине.

— А это не дань вежливости — об этом так часто говорят, что это утверждение уже стало банальностью…

— Ну какая же это банальность?..

— Россия действительно это ждала?

— Ждала, надеялась и чем дальше, тем больше будет осознавать, что это именно так. Когда будет налаживаться взаимодействие, сотрудничество, взаимопонимание во всех сферах — именно как между двумя братскими народами (а я уверен, что именно этот вектор будет развиваться), тем больше людей будет вспоминать: с чего это началось? А, вот Янукович с 2010 года — вот отсюда все растет. И первое убедительное подтверждение тому, что вектор этот выбран всерьез и надолго, — это, конечно, Харьковские соглашения. Наверное, это можно назвать главным международным событием для России за последнее пятилетие. И это понятно. Часто говорят, и правильно говорят: вон, мол, Америка, Европа, на Восток Россия смотрит, всякие АСЕАН и прочее, но многое начинается с взаимоотношений с Украиной, это определяет многое в том числе в настроении людей. Сегодня всё правильно становится в отношениях с главным соседом.

— Вот есть мнение, что Украина — игрушка в руках мировых держав. У кого она будет, тот и сильнее. Предыдущие пять лет Украину к себе подтягивали США, и наверно, России от этого было плохо…

— Конечно, плохо! Игрушка — обидная характеристика, но что-то игрушечное, соглашусь, в те годы было. Много было искусственного. Ведь игрушка, это что? Что-то ненастоящее — вот тогда и было много искусственного, игрушечного, потому что не соответствовало интересам ни России, ни Украины, ни интересам будущего и будущих поколений. А вот в отношениях России и Украины нет ничего игрушечного — здесь всё настоящее, подкрепленное историей. Отношения России и Украины — это не игрушки, это серьезно, это из веков приходит и на века вперед уходит. Поэтому никогда я не скажу и даже не подумаю, что Украина — игрушка в руках России. Это неправильно.

— Харьковские соглашения — это очень здорово, символично, и каждый раз, когда я к ним мысленно возвращаюсь, все более отчетливо понимаю их историческое значение. Продление срока пребывания ЧФ в Крыму на 25 лет — это и крупнейшее политическое событие, и запуск решения практических вопросов. А это трудное дело: оно состоит из тысяч мелких «подвопросов», их надо решать, методично, ежедневно — и тут чудес не бывает. Сейчас готовится еще ряд соглашений, от пяти до тринадцати: и по собственности флота, и по взаимодействию с выходящими в отставку и о помощи развитию города. И там тоже чудес не бывает. Сидят делегации с обеих сторон и скрупулезно каждый пункт обговаривают.

Та же картина и на других направлениях российско-украинских отношений. Главное, что у обеих стран теперь есть желание садиться и ковыряться во всех этих деталях и выходить на какие-то решения. А будет решение, так его еще надо оформить — в большинстве случаях законами, например, по тем же консульским направлениям.

— Входить в какой-либо союз — это внутреннее дело любого государства. Лично я обеими руками за то, чтобы в Таможенный союз вошли новые члены. Прекрасно понимаю как человек, который следил за многими другими переговорами, что окончательное «да» подразумевает еще тысячу каких-то маленьких «да», каждое из которого упирается в законодательство. Это не отговорки — это просто понимание, что за этим «да» следует. Но мне кажется, что даже по интонациям ваших политикам можно судить, что это ближе к «да», чем к «нет». И это может иметь реальный шанс начать осуществляться.

— У нас больше оптимизма. Это все-таки ближе к «да». Хотя я не профессионал именно в этой сфере, не могу отсюда, с краю, следить за всеми перипетиями российско-украинских отношений, но на основе своего опыта могу предполагать, что все это значит, каких сроков потребует. Для меня все это позитив, всё складывается в позитивную картинку, хотя и со сложностями. Когда нет принципиальных «против», надо заниматься реальными вещами, а это — решения законодательных, в том числе политических вопросов.

— Со всеми реальными сложностями обе страны будут двигаться потихоньку вперед.

— Какое главное препятствие в этом направлении вы видите? И с какой стороны?

— Со стороны реальной жизни, которая чудесам не подвержена. Всё решается только реальными усилиями, под это нужны реальные ресурсы, которых у государств в эпоху финансового кризиса не хватает. Не хватает и с российской стороны. Такой «чудесной» экономической помощи даже для Крыма нет. Финансовые вбросы политически должны были быть, чтобы поддержать вектор развития, но вот их нет! И бизнес сюда не валит толпами. Потому что все заняты решением своих проблем, и понадобятся годы, чтобы все это было выстроено в соответствии новым политическим рамкам.

 

— До меня дошло только обнадеживающее указание, чтобы разобраться на месте, как там Керчь с крымской стороны, как это все работает. Я туда должен съездить, уже напросился на прием к мэру; с января я буду иметь какие-то активные контакты в украинском Министерстве транспорта, со всеми ведомствами, которые входят в рабочую группу, которая контролирует разработку всяких технических вопросов и т.д. Это все позитивный сдвиг.

— Раньше точно не было. Единственное, чем раньше занималось консульство, и то с всякими проблемами, — это паромная переправа: чтобы было больше паромов, меньше формальностей в основном с российской стороны для возвращающихся домой туристов. Чтобы избежать заторов на переправе и ужасающих звонков россиян, которые в августе по 20 часов сидят в машине. Это отдельная моя задача, как это сдвинуть к следующему сезону.

Но вот теперь появились и новые: готовиться к гигантским изменениям, которые, я уверен, произойдут. Я вижу множество политических решений по мосту, которые задают рамки совместных усилий, и научных проектов, и экологических — поэтому я допускаю, что, возможно, к 2014 году этот мост будет. И тогда все туристы будут проскакивать по мосту быстро, без задержек сюда и обратно. Что еще важно: съезжая с моста в обе стороны, автомобилисты смогут продолжить путь в таких же комфортных условиях, как по мосту, по крымской земле и по России. Иначе будет тупик, смысла во всей этой работе не будет!

Но будет ли заново открыт Великий Шелковый путь, не знаю, это все просчитывать надо. Впрочем, эти аспекты уже просчитываются, и это обнадеживает; я был на заседаниях рабочей группы, где поначалу только подходили к этой тематике — кстати, эти группы используют те наработки по линии московских властей, которые уже были 10 лет назад. И хорошо, что нынешние рабочие группы, НИИ — а участвуют и украинские, и крымские, и российские силы — учитывают то, что было наработано до них.

— Я в этом уверен. В том числе и по экологии — выясняют, почему нельзя туннели рыть, сколько там метров ила, 20 или все 50… А можно ли мост — всё это теоретически надо проверять, но все позитивно выстраивается. Мост не нарушает экологию, рыба будет свободно проходить и т.д.

— Ну да, это один из факторов того, что будут строить. Здесь, наверное, и гостиничный бизнес будет развиваться: надеюсь, к тому времени продвинется сложнейший земельный вопрос — крымские власти сегодня демонстрируют настрой на принятие каких-то существенных решений. Жаль только, что меня по-прежнему не приглашают на заседания рабочих групп, где говорят о стратегии и где принимают участие некоторые российские эксперты: чем больше генконсульство будет знать о планах, тем больше будет и вполне конкретных контактов и в бизнесе и, главное, в госструктурах с обеих сторон. Но мы понимаем: стратегия — это внутреннее дело Украины и Крыма. Однако когда посчитают в полной мере нас подключить, мы будем реагировать самым активным образом.

— Действительно, я тут с июня, и мне трудно оценить ситуацию в динамике. Просто вижу большое количество вопросов, проблем, связанных с социально-экономическим состоянием Крыма, вижу, как власть, независимо от итогов выборов, стремится их решить; вижу, что на все не хватает ресурсов, но власти выстраивают стратегию и пользуются поддержкой центра, чтобы эту стратегию выработать. И у меня есть оптимизм в этом плане, что таким стратегическим виденьем подготавливается программа, которая будут реализовываться в меру реальных возможностей, которые есть у Крыма, у Украины, у зарубежных сил, которые способны помочь. И это кстати, относится не только к России. За Россию могу сказать, что чудесных решений с учетом экономического состояния нашего государства, финансовых проблем, финансового кризиса ждать не приходится. Но если учесть политический вектор, возможны определенные прорывные варианты, и я на них рассчитываю. И, может, следующий год будет именно таким. Начнутся проекты по мосту — стратегия запущена, и Россия на нее отреагирует: придет бизнес, который будет вкладывать российские деньги в крымскую курортную сферу. И, может, не только в ЮБК, а и в какие-то западные территории — есть же вокруг Евпатории варианты продления курортного сезона и использования не только моря и солнца, но и каких-то лечебных наработок.

— И это, конечно. Первое, с чем надо разобраться, так это с паромной переправой, чтобы она нормально функционировала. Это связь с Россией, это курортный сезон, это престиж Крыма — это первое, что должно быть реализовано в транспортной сфере. Обнадеживают планы местной власти укрепить аэропорт, сделать авиасообщение более современным. На это российский бизнес тоже обращает внимание, но более точно я сказать не могу: на каких-то этапах, и это совершенно правильно, бизнес со мной не консультируется. Разве только тогда, когда это приносит проблемы — тут уж нужна консульская поддержка, консультация, помощь в общении с официальными властями…

 

— Да не было никакого скандала! У генконсульства было, как и у всех генконсульств и посольства России на Украине, поручение оказать содействие проведению окружных конференций организаций российских соотечественников — всего таких округов по Украине четыре, в том числе и крымский. Нужно было учредить Координационный совет российских соотечественников (КСОРС) и избрать делегатов на всеукраинскую конференцию российских соотечественников, которая состоялась 20 ноября. То есть Россия наконец-то начинает работать с зарубежными соотечественниками — это должным образом законодательно оформлено российской стороной. Уже есть структура всеукраинского КСОРС. Я допускаю, она еще недоработанная, сырая, но уже есть единое Положение о том, как эта структура функционирует, она была принята на всеукраинской конференции. Это, безусловно, шаг вперед — организационно, политически, как угодно.

Минусы этой структуры как раз и проявились на окружной конференции. Конечно, с течением времени все исправится, мы наберемся опыта, придем к чему-то совершенному, правильному, цивилизованному, законному, какой-то структуре, которая поможет взаимодействию России и соотечественников, проживающими за пределами России. Речь, как вы понимаете, идет не только об Украине, но и Бразилии, Аргентине, западно-европейских государствах. Но на Украине — это что то другое, особенное, не сравнимое ни с Бразилией, ни с Аргентиной, ни с Западной Европой: там другие поколения, там волны эмиграции. А здесь, как мы знаем, все сложилось по-другому. Но я уверен, что потом эта система КСОРСов будет адаптирована под какие-то критерии.

Но вернемся к скандалу — скандалили те организации, те лидеры, которые не попали на конференцию.

— А почему они туда не попали?

— Есть реестр организаций…

— Туда попали те, кто вовремя подал заявление — значит, они этого не сделали. Реестр формируется открыто — организация должна подать заявление: «Хотим вступить в КСОРС»…

— Нет, и это плохо. Признаюсь, сейчас в реестре есть организации, которые, по-моему, состоят из одного или двух человек. Но они попали в реестр, и они сидели на этой конференции и имели голос на уровне тех организаций, которые присутствуют в крымском парламенте. Это не совсем верно. Должны быть критерии, которые выстраивают какие-то преференции. Это должна быть большая, авторитетная организация, которая существует на территории всего государства или округа, республиканского или городского уровня. Нужно смотреть, как она работает с молодежью, какие мероприятия проводит, как она их проводит — это все должно быть в наборе критериев, которых пока нет.

— Как жизнь показала, и правильно сделали! Там кто-то затесался, зачем-то изобразил атмосферу скандала, выложил в интернет. Я тогда сидел в президиуме — была совершенно нормальная, рабочая атмосфера. Выбрали председателя конференции, избрали председателя крымского отделения КСОРС, делегатов на всеукраинскую конференцию, кандидатов во всеукраинский КСОРС — в общем, все, что требует Положение. То, что была какая-то потасовка в фойе, то, что потом кто-то говорил, что неправильно посчитали голоса, — это все рабочие моменты, потом всё переголосовали, я за этим особо не следил. Это все укладывалось в рамки того, что потом позволило мне как наблюдателю заявить, что все вопросы были решены в соответствии с Положением и в рамках приличия.

Наверное, надо признать, что движение российских соотечественников стихийное. И это правильно, потому что много эмоций, много политических интересов. Я, как вы понимаете, в политические интересы не вмешиваюсь, не имею права и не буду. Но я понимаю, что это как надстройка над движением соотечественников, в которое я по определению имею право заниматься.

— Вам заметно, что в Крыму русское движение раздроблено?

— Конечно, это результат того, что есть множество организаций… Некоторые из них, например, говорят, что они «плотно работают с ЧФ». Спрашиваю у ЧФ, а они отвечают: не знаем таких, никогда не видели. И таких вещей, к сожалению, много.

 

— Скажу банально: 2010 год — это подготовка к большой работе, к возможным большим проектам, и эти «прыжки» могут серьезно затронуть и наше Генконсульство, все-таки моя главная забота и обязанность. Я даже приоткрою небольшую такую служебную тайну: есть возможности — не только теоретические, но и практические — открыть отделение нашего Генконсульства в Севастополе. Это пока всё обсуждается с украинской стороной, речь идет об оптимизации присутствия российского консульского присутствия на Украине и украинского — в России. Я всячески ходатайствую по своей вертикали власти о необходимости открытия такого пункта или отделения Генконсульства в Севастополе: это территория нашего консульства, оттуда приезжает много наших российских граждан и не граждан РФ, которые имеют вопросы к консульской службе.

— Нет, это невозможно, потому что наша территория — это Автономная республика Крым, а ее столица — Симферополь, и здесь контакты с властью и с политикумом. Но Севастополь — это тоже часть нашего округа: здесь и флот, и моряки, и граждане… Сейчас мы туда ездим каждый четверг. Но лучше будет, если там откроется этот пункт, и для меня это большой проект. Если он совпадет с планами государств двух сторон, то это будет большой шаг вперед, и это облегчит, я уверен, вопрос по реализации договоренностей по ЧФ, каких-то планов и проектов.

Другим вопросом будет проблематика с другого конца полуострова — я говорю о керченском мосте…

— Кстати, было сообщение, что Турция собирается открыть здесь генконсульство. Как вы к этому относитесь?

— …Какое-то сложное у меня к этому отношение. Это решение украинских властей, и если это соответствует каким-то не искусственным целям и задачам, а задачам удовлетворения нужд граждан и людей, которые здесь проживают, почему бы и нет? Но, признаюсь, что отношение у меня неоднозначное.

— Да нет... Я как-то не особо задумывался об этих исторических и геополитических вопросах. Моя единственная забота — чтобы это имело основания в двусторонних украино-турецких отношениях, имело реальный смысл, а не какую-то политическую подоплеку, с которой я в своей работе часто сталкиваюсь. В политике государств в отношении России и не только России, что важно в данном случае, но и других государств постсоветского пространства уж больно много проектов, отлично финансируемых, на самом деле имели не какие-то реальные задачи, а что-то изобретенное на основе политизированных подходов. И в конце концов это приводит не к плюсам, а к минусам. Почему-то в связи с вашим вопросом мне вот такая ассоциация пришла в голову.

— Нет, совершенно! Для меня открылись новые профессиональные грани, это интересно, и я понимаю: чем дальше, тем будет интереснее. Никаких сожалений, «передумываний» не мелькнуло в голове, все складывается хорошо, нормально.

— Удачно само решение откликнуться на такое кадровое предложение; это новый для меня уровень работы, об условиях которой я раньше даже не предполагал, но все оправдывается, всё хорошо.

— И последнее: что вы ждете от 2011 года?

— Я уже почти ответил на этот вопрос: дальше все будет еще интереснее, все будет зависеть в том числе и от моих усилий. Коллектив здесь замечательный, он работал и до меня нормально, я уверен, что при моем руководстве будет работать еще лучше. Хватит здоровья, и всё будет нормально.