К генеральному консулу Российской Федерации в Симферополю Владимиру Андрееву у нас накопилось много вопросов, но повод напроситься на интервью мы выбрали особый: в Крыму началась активная подготовка к красивой дате — полувековому юбилею полета первого человека в космос. Отправляли Юрия Гагарина на внеземную орбиту в нашей некогда общей стране, и делали это люди, ныне живущие в разных странах. Как разделить этот праздник? Он наш, общий… Благодарим Бога — Крым оказался самым тесным образом причастен к этому событию. Уже и Верховный Совет автономии подключился к работе к работе. Понятно, что в Москве пройдут соответствующие торжества — а вот будет ли Россия задействована в апрельском празднике в Крыму?

— Конечно, мы внимательно изучим то, что решается здесь на уровне Верховного Совета Крыма и властей, и будем думать, каким образом подключаться — то ли на уровне Генконсульства, то ли по линии представительства «Россотрудничества». Безусловно, у нас будет и мероприятие на нашей площадке, потому что для России 50-летие полета — это событие, которое будет отмечаться весь год по всем направлениям. И тут есть что отмечать — это величайшее достижение, верхушка достижений и советского государства, и советской науки, и конкретного советского человека. И в комплексе это все настолько замечательно, что такой круглой датой нельзя не воспользоваться, чтобы вывести на поверхность все позитивное, замечательное, что объединяет наши народы. Тем более, я знаю, что здесь, в Крыму, есть люди, которые участвовали в обеспечении полёта…

 

— Пока более конкретно я вам сказать не могу — это все в стадии разработки. Главное, есть желание, нацеленность. Может, с определенным опозданием, но я уверен, что дату мы отметим достойно.

— Я видел только проекты мемориальных мероприятий, которые сконцентрированы вокруг 12 апреля и последующего времени, но окончательной программы, наверное, еще нет, на оргкомитет меня не приглашали.

— Не хотел бы, чтобы это выглядело жалобой — возможно, это связано с тем, как это делалось с предыдущим составом Генконсульства. Лично я бы был не против участвовать в более широком обсуждении вопросов какой-то, скажем так, широкой направленности. Здесь, я заметил, интересно проходят общественные, политологические мероприятия, дискуссии, где мне было бы интересно поприсутствовать и поучаствовать или направить туда нашего представителя, который бы принес оттуда нечто, о чем я мог бы информировать Москву — ведь именно это и входит в нашу задачу…

 

— Да, я уже вхожу в оргкомитет фестиваля; организаторы, глава оргкомитета ездил в Москву, это мероприятие на высоком уровне там обсуждалось с заинтересованными организациями и ведомствами, с Госдумой, с председателем Госдумы, и в администрации президента, и в МИДе, и в заинтересованных ведомствах — в минобразования и минкультуре…

— Почему Москва придает столь большое значение этому фестивалю?

— Это уже традиционный фестиваль, который наработал авторитет в России, к нему с особым вниманием относились в течение последних четырех лет. Сейчас готовится пятый, юбилейный выпуск, он должен быть особенно интересен, поскольку в полной мере пройдет в новых условиях российско-украинских отношений. И мы это готовим — чтобы он прошел на новом уровне, более высоком, в том числе и что касается представительства и культурной программы. Россия готова обеспечить свое участие в содержательном обсуждении политических вопросов — а в рамках фестиваля обязательно будут обсуждаться украинско-российские отношения как в широком политическом формате, так и проблемы сохранения и развития и русского языка, и русской культуры…

— Программа фестиваля еще формируется, и какие-то вопросы еще в стадии обсуждения.

— Да, задача ставится и серьезно обсуждается. Не могу точно сейчас сказать, что из этого получится, но их приезд не исключается. И это будет одним из показателей того, что фестиваль стал не только крымским, но и вписался в российско-украинские отношения, в программу контактов на высоком уровне.

— Ну это и замечательно, что он фестиваль самодеятельности! И кокошников, и, кстати, шаровар. Конечно, хотелось бы, чтобы он сочетался и с другими форматами — вот вы назвали встречу журналистов, я вот уже задумался над тем, как его предложить оргкомитету. Под это, разумеется, нужна организация и с российской стороны, и с украинской, и крымской.

Опасения — да нет, все понимали, что Крым может предложить под такой проект. В прошлом году организаторов упрекали, что были какие-то срывы, микрофоны не работали… Но это мелочь, без подобных срывов редко обходится. Зато там, где ломался микрофон, были замечательные номера, за что было не стыдно. Сейчас, кстати, есть риск того, что будет совершенно профессиональное открытие, из-за чего пропадут определенные нюансы. Уверен, что это не должно быть просто выступление хора Пятницкого или ансамбля «Березка», которые споют и спляшут, как в Лондоне или Париже. На концерте открытия фестиваля всем должно быть понятно: это Крым принимает гостей и показывает, на что способен. И, кстати, он умеет показывать хорошо. А если где-то микрофон зафонит — это ерунда.

 

— Как нечто очень позитивное, развивающееся, преодолевающее тысячи каких-то настроенных в прошлые годы препятствий, обладающее огромным потенциалом, который будет вот-вот реализован.

— Это будет завтра. Началось уже вчера, уже год назад. Это просто требует времени…

— Я на это смотрю как на задачу, которая требует решения тысячи вопросов. Тут нельзя — пришел, положил кирпич, и стройка началась. Нужны обсуждения — и я присутствовал на многих из них; нужна работа НИИ, которые ищут нужную документацию, нужна экологическая экспертиза…

— Я не специалист в этом направлении, просто знаю, что работа идет. И я ее вижу по тем параметрам, которые мне доступны.

— Получаю, например, указания наладить связи с Керчью, я встречался с керченским мэром — пока, правда, наши обсуждения вылились на то, как лучше обустроить паромную переправу; но пока будет строиться мост, все будет происходить вокруг парома. Это проблемная задача, которую нужно решать в преддверии курортного сезона. Но тем не менее это все показатель того, что работа идет, и она чем дальше тем больше будет выливаться в конкретные результаты.

 

— Может, я вас удивлю, но в происшедшем (даже не знаю, как определить ту суету, которая в судебном оформлении имела место вокруг этих людей) антироссийского я ничего не вижу. В Генконсульство поступали вопросы: почему российская сторона не вмешивается в эту ситуацию? Я вашим коллегам-журналистам отвечал с формальной точки зрения, причем обоснованной на конкретных параметрах нашей работы…

— Мы вмешиваемся, и достаточно активно, если речь идет о российских гражданах, когда они к нам обращаются за помощью. И правоохранительные органы, и судебные инстанции Украины и Крыма уже хорошо знают об этой нашей работе, она достаточно активна и касается широкого спектра проблем, с которыми сталкиваются российские граждане здесь, в Крыму.

Здесь же речь идет не о российских гражданах — они у нас не состоят на консульском учете, они к нам не обращались. Естественно, любое консульское учреждение, если возникает какая-то серьезная ситуация, особенно с политическим акцентом, имеет право вмешиваться и ставить этот вопрос напрямую или через другие российские инстанции. Но это совсем не тот случай.

Я попробую объяснить. Журналисты меня спрашивали: что вы будете делать, ведь осуждены «пророссийские деятели пророссийских организаций». Может, я тайну для кого-то открою: это не пророссийские деятели! Даже наоборот: в конкретных проявлениях своей деятельности они сугубо антироссийские!

— Знаете, иногда совершенно очевидно, что все эти «походы на митинги» нацелены на какие-то собственные политические, даже политиканские цели. Я в начале своего здесь пребывания общался с этими людьми и пытался с ними обсуждать какие-то вопросы. Но понял, что их не интересует конкретика, их интересуют только то (причем в любой ситуации, даже террористические акты на российской территории), что может быть использовано для решения каких-то радикальных, конфликтных, неконструктивных задач. Они нацелены на скандал и, не побоюсь этого слова, на провокацию. Мне с такими людьми не о чем говорить. И я не буду с ними ни сотрудничать, ни общаться. Это правило, которое я вывел из опыта общения с этими людьми.

— Нет, это не личностные мотивы, это подход государственного человека, коим я являюсь, к конкретной ситуации. Уверен, что и мои коллеги, кто бы ни был на этом месте, меня бы поддержали. Эти же люди работают не на российские интересы, а против них.

— Как вы думаете, почему их поддерживала Русская община Крыма, известная своим отрицательным отношением к любому радикализму? Понимаю, что вопрос не к вам...

— Я не берусь объяснять события, свидетелем которых я не был, и той обстановки, в которой они происходили. Понятно, что до смены власти она была иная, были другие идеи и атмосфера. Но тут принцип, вне зависимости от отношений между государствами, вполне определенный: если ты настроен на решение конкретных задач, то ты должен использовать реальную ситуацию, реальные рычаги и реальные возможности. А если из каких-то соображений ты любую ситуацию используешь для каких-то своих корыстных задач — в основном для популизма, провокаций и скандала, то твои возможности ограничены.
С другой стороны, в таком состоянии ты можешь пребывать в любых условиях. Тогда не надейся, что ты можешь быть воспринят серьезными людьми как человек, который отстаивает государственные интересы. Всегда останешься скандалистом, провокатором, и тебя так и будут воспринимать.

А самая главная пророссийская организация в Крыму — это Генеральное консульство Российской Федерации. Простой совет: если кто-то хочет отстаивать пророссийские интересы, он должен ориентироваться на Генеральное консульство Российской Федерации, а не на свое восприятие каких-то исторических событий. Люди, о которых вы спрашиваете, не смогли выстроить нормальных, конструктивных, эффективных отношений с Генеральным консульством РФ. А через нас не смогли это сделать и с Россией. Я же никогда не буду общаться с людьми, которые допускают оскорбление российского руководства. Никогда! А они это делали…

 

— Ваши слова я воспринимаю как стереотипное мнение крымчанки; подобное я уже начал встречать в газетах — например, в одной из сегодняшних ялтинских газет, и по этой публикации я буду писать главному редактору. Посыл тот же: мол, в российских СМИ, может, с чьей-то подачи, может, бизнеса, пошли какие-то сообщения об опасности предстоящего сезона. Я не верю в такую какую-то кампанию! Я даже не верю в то, что там кто-то сидит и выдумывает эти вот страшилки, чтобы отвратить отдыхающих из России от Крыма и пустить их куда-нибудь в Сочи, Турцию или Хорватию.

Не верю совершенно, потому что знаю: россияне поедут опять сюда, и их будет в два раза больше, чем в прошлом году. И на этом фоне неужели кто-то будет обращать внимание на эти публикации? Даже если некие заказы и есть со стороны некоторых турфирм, то эта возня не может устоять против вала желания россиян приехать в Крым и отдохнуть — причем отдохнуть со всеми неудобствами, которыми Крым их встречает. Неудобства преодолеваются из года в год, и я уверен, что их чем дальше, тем будет меньше, в том числе и с учетом нового качества российско-украинских отношений. Потому что у россиян, когда они думают о Крыме, в голове сидит мысль: все нормально, Крым их ждет с распростертыми объятиями. И даже если в прошлом году что-то не получилось, то в этом году все получится! И даже если они столкнутся с чем-то, с какой-то неприятной историей, они все равно сюда приедут отдыхать!

— Скажем так, с точки зрения такого внимательного, стороннего наблюдателя, представителя иностранного государства, как я, принято весьма неожиданное решение. Наверное, я каких-то элементов в этой ситуации не уловил… Почему вдруг, хотя вроде бы существовали определенные проблемы для размещения мечети именно в этом районе крымской столицы, они таким неожиданным образом и столь стремительно оказались преодолены?

— Вы были приятно удивлены — или неприятно?

— …Не знаю, не определился. Я немного расстроен тем, что в логике моего видения крымской ситуации как-то не увидел предвестника такого радикального решения вопроса. Он, вопрос, мне представлялся связанным с многими вводными, в том числе с протестами со стороны близлежащих лечебных учреждений, а также природоохранных структур и так далее. И естественно, я свое отношение к развитию ситуации буду докладывать своим руководителям в Москве.

И как мне представляется, это не столько даже вопросы религии, это определенный политический проект. И меня немного насторожило то, что я не увидел какой-то логики развития этого политического проекта, он просто взял — и вылупился. Каким-то образом. Насколько я могу понять из своего опыта, речь идет не о молельном доме, а о дворце съездов, который будет проводить какие-то мероприятия, которые могут, кстати, сказаться не только на Крыме и даже не только на Украине, а иметь более широкий контекст. Поэтому буду следить за данной ситуацией с понятным интересом.

— Никаких подобных разговоров в тех коридорах, по которым я хожу, я не встречал. И даже следов таких тайных встреч и договоров не видел, потому что они просто невозможны в реальном мире. Их не было и быть не может! Теории тайных заговоров — это для разговоров в интернете. Отношения между государствами строятся на основе долгих усилий, и важно понимать, что эти отношения в реальном мире уже выстроены и поменять их, усовершенствовать практически невозможно даже в рамках одного поколения. Должна быть стабильность. И она есть, она развивается и, поверьте — развивается в основном позитивно.

Наталья Гаврилева,