О том, что делают крымчане в Совете Федерации России, почему Западный мир так ненавидит всё русское, о судьбе Юго-Востока, санкциях США и еще о многом другом, что стоит на повестке дня, мы беседуем с членом Совфеда Российской Федерации, бессменным председателем Русской общины Крыма Сергеем Цековым. Сергей Павлович только обживается в своей новой роли — вот и разговор наш состоялся в новом для него кабинете в здании Госсовета Крыма, в который только что внесли коробки с его личными вещами.

— Сергей Павлович, Совет Федерации — структура государственного управления для крымчан новая. Для чего она создана, какие функции выполняет?

— Если коротко, то верхняя палата Федерального собрания создана для того, чтобы на высшем законодательном уровне были представлены все регионы Российской Федерации.

— Что, голосов «просто» депутатов, избранных в Госдуму, не хватает?

— При принятии ряда решений может сложиться такая ситуация, когда депутатский корпус в силу разных причин может не учесть мнение регионов — собственно, что мы и видели на примере украинского парламента. И для того, чтобы их, регионы, защитить, и был создан Совет Федерации. Его еще неофициально называют Сенатом.
 

— Я «наделен полномочиями Госсовета Республики Крым». Избран я был депутатом Госсовета — точнее, Верховного Совета Крыма, ставшего потом Государственным. Наделение полномочий проходило путем голосования в Госсовете, и решение могло быть принятым, если за него высказалось более половины избранных депутатов.
 

— А за Ольгу Ковитиди, вторую вашу коллегу по Сенату, в Госсовете не голосовали…

— Да, она назначена решением и.о.главы РК Сергея Аксёнова.

 

— Я ведь давно в политике, долгие годы работал с различными органами власти Российской Федерации, в том числе и с Совфедом, у меня сложился довольно большой круг знакомых депутатов Госдумы, членов СФ, членов правительства, московской власти. К тому же я член Всемирного совета российских соотечественников, как минимум раз в год встречался с министром иностранных дел Российской Федерации…

 

— Да, как продолжение моей предыдущей политической деятельности. Я не конкурировал ни с кем за это место: это и коллегами было воспринято как должное — кто же еще, как не ты? Вот как-то так… Мне потом говорили: ты теперь поедешь в Москву работать! Но я-то хорошо знаю, что член СФ как минимум 50 процентов времени проводит в регионе, от которого избран. Поэтому я гораздо больше времени работаю в Крыму, чем в Совете Федерации.

 

— Если бы я попытался сейчас емко и конкретно об этом рассказать, у меня вряд ли бы получилось: я всего месяц осваиваюсь на этой должности и многих деталей просто не знаю. Но уже очень хорошо понял, что члены Совфеда обладают правом законодательной инициативы, могут предлагать законопроекты — но не в СФ, а в Госдуму. И еще — вносить поправки в те законодательные акты, которые рассматриваются в Госдуме, причем практически во все, которые обсуждают законодатели, не обязательно они должны касаться его региона.

 

— Да.

 

— Поскольку мы являемся гражданами Российской Федерации, нас беспокоят вопросы не только Крыма, но и в целом всего государства, в том числе внешней политики, а особенно — отношение РФ с Украиной: мы ведь по сути живем теми событиями, которые сейчас там происходят.

 

— Да, мы слишком хорошо ее знаем, и знаем изнутри, чтобы понимать, что она из себя представляет и какую опасность она может нести своим гражданам и всему миру…

— И вторая функция Совета Федерации — контрольная. Конечно, я не могу на себя взять надзорные функции, как, скажем, у прокуратуры, но если увижу, что нарушается закон или права конкретного гражданина, мимо не пройду. В моем распоряжении — запросы, докладные записки и пр., что поможет исправить ситуацию.

Сейчас любое заседание Совфеда обязательно проходит с рассмотрением 2-3-4 вопросов по Крыму. Все документы на первом этапе проходят через Госдуму, а потом передаются в СФ, а тот либо поддерживает законопроект, либо отклоняет. Мы не можем вносить туда поправки — проекты можно изменять только на этапе обсуждения в ГД.

Например, недавно вносили замечания к законопроекту об адаптации крымского образования к российскому, и это касается не только школ, но и всей системы образования: абитуриентов, признания дипломов, продолжения обучения студентов — причем не только тех, кто обучается в Крыму, но и крымчан, кто из украинских вузов хочет вернуться домой. Я, в частности, в своем коротком выступлении в СФ обратил внимание, что в тексте постоянно подчеркивалось, что, если студент обучался на бюджетном отделении, то и будет обучаться на бюджете. Но, подождите, а если на платном..? А как быть с тем, что в Крыму сейчас закрываются многие филиалы украинских вузов?

Или возьмем Уголовный кодекс: скажем, как быть с теми крымчанами, которые отбывают наказание на Украине? А с теми, кто в СИЗО годами ждет суда — многие из них, мы знаем, пребывают там и по политическим мотивам? Или с теми гражданами Украины, которые у нас в колониях сидят?

— По вашим ощущениям, насколько те люди, с которыми вы сейчас работаете в Москве, хотят узнать, что такое Крым сегодня? Или они подходят с общероссийскими мерками?

— Отношение к Крыму особенное. В Москве хотят узнать, стараются и, главное, хотят вникнуть в проблемы Крыма — другое дело, что у нас у всех не так уж много времени, чтобы в них разобраться. Все приходится делать с колес. Скажем, знали заранее, что появится проблема с электроэнергией; еще до многих событий, которые происходили в Крыму, отрабатывались определенные схемы, как обеспечить Крым автономной генерацией. Понятно, что она не только в Крыму должна производиться, но и в России. Но атомной энергии в Крыму не будет, в этом я уверен почти на 100 процентов.

Или, например, если будешь долго изучать проблему с водой, можно остаться вообще без нее. Приходится решать мгновенно. Перекрыли нам канал — тут же возникли интересные предложения, как экономно расходовать воду для сельхозпроизводителя — капельное орошение. Опыт такого рода давно имеет Израиль, у которого к тому же отлично работают опреснительные установки. В перспективе, я думаю, мы будем очень самостоятельными.
Отношение к Крыму — как к своему региону, своей земле, которая была потеряна, и за эту потерю саднила обида. Определенная стерильность Крыма в смысле работы с Россией как ее частью, где всё абсолютно новое, дает шанс сделать Крым этаким показательным регионом с точки зрения социально-экономического развития. Как это получится? Посмотрим.
Я наблюдаю большое уважение к Крыму, любовь, интерес… Обратил внимание, что очень многие стали интересоваться недвижимостью в Крыму — и не просто интересоваться, но уже и покупать. Мои знакомые, занимающие в Москве серьезные должности, кое-что здесь уже приобрели. А если они здесь обустраиваются, значит, они будут делать все, чтобы Крым нормально развивался.

 

— Я выбрал Комитет по международным делам.

— С юмором. С издевкой.

— Ну кого они там пугают этими санкциями! Можно подумать, что там у них намазано медом, и они так хорошо живут! На что смотреть в Европе и Америке? Ну, был я и там, и там. И мне особенно не понравилась Америка — туда хорошо поехать только посмотреть, и очень быстро ты понимаешь, что дома ты в раю живешь, а они там у себя мучаются.

Сравнение условий жизни наших и американских — совсем не в пользу последних. С точки зрения и природы, и обустройства городов, и человеческих отношений. Кстати, меня они тоже включили в санкционный список, мне тоже запретили въезд в США… Видно, сейчас они ищут мои зарубежные счета. Пусть ищут: у меня был один счет, в Приватбанке, и этот мерзавец Коломойский его отобрал, как и у остальных.

Вообще, я считаю, Коломойский — редкий негодяй, который позорит еврейский народ. Удивляюсь, что он до сих пор является президентом Европейского еврейского союза. Возмутительно!

— Евреи в Израиле уже, кажется, высказались на его счет…

— Ну как можно евреям с фашистами сотрудничать?!

— Мне кажется, что еврейская община обязана высказать свое мнение с учетом своего исторического опыта. А он у них, как вы знаете, очень неблагоприятный. Но это я ушел в сторону.
Меня возмутило то, что я попал в этот санкционный список фактически за свою правозащитную деятельность. На протяжении 20 с лишним лет я занимался защитой прав русских и русскокультурных граждан Украины. Я не последние три-четыре месяца стал говорить о праве русских на второй государственный язык, о праве наций на самоопределение — говорил об этом на протяжении больше 10 лет, выступал в том числе и в Страсбурге: есть право на нерушимые границы, но есть и право на самоопределение, если государство угрожает физической расправой над жителями определенной части свой территории, особенно если эта территория населена представителями определенной этнической группы.

Я всегда выступал с этих позиций, всегда говорил о том, что подавляющее большинство крымчан хотели бы жить в России — по нашим соцопросам, это число всегда было не менее 70 процентов. Это правозащитная деятельность в чистом виде. А США, получается, наказывают правозащитников, которые выступают за защиту прав меньшинств. И это люди, которые рассказывают нам про особые европейские ценности, европейские стандарты… Эти слова для меня, честно говоря, как ругательство.

— Не хочу про них слышать! Еще можно было бы говорить про общечеловеческие ценности, потому что они все-таки консервативны и традиционны. Но наши, восточнославянские, ценности на голову выше всяких европейских! При этом в Европе много говорят о правах человека, «заботятся» о правах национальных меньшинств. Но, как я понял, — всех, кроме русских и украинцев, которые хотят дружить с Россией.

 

— Почему я выбрал Комитет по международным делам в Совете Федерации? Потому что долгие годы был профессиональным российским соотечественником. Меня, в частности, называли профессиональным русским, и я на это не особо обижался. Да, я русский политик, хорошо знаю проблемы русских соотечественников, поэтому, когда меня спросили, где я хочу работать, я ответил, что хочу продолжить заниматься тем, что хорошо знаю. Тем более, что мы, крымчане, свои главные проблемы уже решили, а наши соотечественники во всем мире — нет.

Ну и вторая цель — понятно, что нужно уметь профессионально защищать права Крыма на международном уровне. Эти разговоры: «нелегитимный референдум», «какое имели право», «нарушение территориальной целостности Украины» — это все чушь! Что, мы должны были ждать, когда эти негодяи явятся в Крым и будут здесь сжигать и убивать наших людей? Слава богу, что мы пошли на этот шаг вопреки мнению международного сообщества, оно для меня абсолютно неуважаемо.

Я не могу доброго слова сказать по отношению хотя бы к одному европейскому чиновнику. У всех у них какие-то странные стандарты, у них слово расходится с делом, они все поголовно русофобы. Я не признаю ксенофобию, любой национализм, я считаю, что любой национализм — это беда для собственной нации. И ситуация на Украине это показала.

— Как-то народ Украины до одесских и мариупольских событий никак не мог понять, к чему нацистская вакханалия может привести. Почему крымчане это быстро сообразили, а там все не могли по-настоящему сплотиться?

— Сложно сравнивать Крым с областями Юго-Востока. Мы — республика, мы имеем удобное географическое положение. Подавляющее большинство населения у нас русское, 23 года потенциал русскости не исчезал — накапливался, и в этой части были показательны акции во время празднования, например, Дня Победы. Сохранялись и создавались новые памятники, количество отмечающих наши праздники неуклонно возрастало. Может, в учебниках и была «странная история», но на деле крымчане сами писали свою историю.

— А вспомните того же Яценюка, который свою работу в Крыму начал с замены русских табличек на дверях на украинские! Уже тогда была видна его сущность… 

Россия никогда не брала под козырек

— Возвращаясь к теме национализма, скажу: мы осуждаем ксенофобию, национализм. Но в Европе фактически культивируется русоненавистничество! Именно русоненавистничество, не русофобия! То есть та же самая ксенофобия.

— Это воспитывалось на протяжении многих столетий. Вот почему ненавидят успешных и сильных? Россия ведь большая, Россия обладает огромными запасами природных ископаемых, Россия имеет свое мнение. Вообще, отношение между государствами можно сравнить с отношениями между семьями, между людьми. Россия всегда была самостоятельная, всегда имела свое мнение, не брала под козырек, она следовала своим культурным, духовным ценностям.

Очень большую роль в негативном отношении к русским сыграл очень давний христианский раскол, когда от православия откололись католики. Это было фактически предательство истинно православной веры. А предатели, как известно, больше всего ненавидят тех, кого они предают. Почему Западная Украина ненавидит русских? Потому что она тоже в свое время вместо того, чтобы сохранять православную веру, склонилась в пользу католической веры, в униатство.

Это просто комплекс всего. Но если раньше, допустим, мы не понимали, почему это произошло, то сейчас уже можем проанализировать и сказать: вы заявляете, что живете в 21 веке, но вами двигают инстинкты 16-17 века. Вы что, хотите, чтобы мы жили по вашим законам? Не будет этого! Мы государство — великое, мощное, у нас есть свое понимание того, как мы должны строить политику внутри государства, каким преклоняться богам и какие ценности культивировать. Не надо нам ничего навязывать.

Мне кажется, что европейские государства, если брать в чисто человеческом плане, испытывают перед Россией какой-то комплекс неполноценности. Ну что там заикается в сторону России такое государство, как Литва? Да не будете вы никогда ровней государству российскому! Это, знаете, как Моська лает на слона… Какое равенство может быть между Россией и той же Францией, которая погрязла в собственных проблемах…

— Или верить в независимость Германии, у которой до сих пор расквартирован многотысячный американский военный контингент?..

 

— Конечно!

 

— Да, со всем этим мы справимся.

— Пока не могу сказать. Это происходит помимо каких-то моих усилий: все в Госдуме, в Совете Федерации заряжены на Крым. И там отрабатываются все алгоритмы, которые помогут Крыму побыстрее интегрироваться в Россию. На этом фоне оригинальничать и придумывать что-то свое как-то желания пока не было. Но это пока. Сейчас ко мне обращаются как к крымскому эксперту, политику, который хорошо знает внутреннюю крымскую ситуацию. Хотя все знать невозможно: Крым слишком разнообразен.

— Личный вопрос: насколько я вас знаю, вы целью своей жизни поставили привести Крым в Россию. Это получилось, как ни странно. Цель достигнута? И что дальше?

— Теперь надо сделать так, чтобы Крым действительно стал процветающим регионом. Регионом большого человеческого счастья — и не только для крымчан. Для России. Крым — это огромный подарок для России. Крым, он просто взорвал какие-то глубинные инстинкты русского народа, пробудил огромный патриотизм, воодушевление. В России говорят: даже если мы пострадаем из-за санкций ради Крыма и нашего российского характера, наших ценностей, мы готовы. И это произошло из-за ситуации с Крымом. Поэтому цель — да, здорово, не ожидал, что такое произойдет при моей жизни.

— Ждал. Выступал на последнем Конгрессе российских соотечественников в Петербурге: сказал, что нужно сделать Крым… символическим субъектом РФ! Крым — это неотъемлемая часть Русского мира. Многие тогда посчитали, что я вообще призвал к нарушению территориальной целостности и, когда мы летели на Украину, мои коллеги шутили: вот сейчас выйдем из самолета, на тебя наручники наденут…

А сейчас верю, что рано или поздно Украина воссоединится с Россией, просто другого пути нет.

— По всей видимости, вся. С Галичиной. Галичину поставит на место сам украинский народ. Придет время для этого. Мы в Русской общине Крыма верим в это. Мы всегда говорили, что Крым воссоединится с Россией, часто называли цифру в 50 лет — почему-то считали, что именно столько времени для этого потребуется. А прошло каких-то два месяца — и мы уже почти забыли, что были 23 года в составе Украины. Вот такое свойство человеческой натуры. Скажи нам полгода назад, что вы на пороге России стоите — мы бы сказали, что такое невозможно.

Нынешняя ситуация много показала для нас неожиданного. Мы увидели много людей, которые думают, как мы: раньше мы считали, что крымчане спят, а оказалось, что просто затаились. И это не сотни, а сотни и сотни тысяч крымчан! Тогда, 26 февраля, на митинг, на котором Чубаров со товарищи устроили провокацию, славяне собрались не за деньги, а по зову души.

— Сейчас многие заново знакомятся с людьми из своих телефонных книжек заново…

— Да, ситуация выявила многих людей. Посмотрите, например, как раскрылся Сергей Аксенов!

— Ну… мы ж его готовили!

— Мы многих готовили, но они как-то совсем себя не проявили.

Сегодня для меня очевидно, что Украина не будет унитарным государством, что Юго-Восток выстоит, может быть, после каких-то уступок и неудач он все равно не согласится остаться в составе Украины… И для меня абсолютно очевидно, что Украина воссоединится с Россией.

То, что Евросоюз — мертворожденное образование, это понимает уже весь мир. Европейцы на протяжении очень долгих лет жили за счет грабежа огромнейшей части мира. Бесконечно это не может продолжаться.

— Он разбудил многие процессы.

— Они заметны. Мы уже показали всему миру, что в мире действительно есть регионы, которые образованы, цивилизованы, с большой духовностью и культурой, которые могут совершенно цивилизованно выразить свое несогласие с той жизнью, которое навязывает им государство. Думаю, что очень многие в мире задумались: подождите, а почему мы возражаем? Что, мы должны были доводить ситуацию до войны? Как в Косово?

Конечно, же, наиболее сильно ситуацию в мировом сообществе изменило растущее влияние самой России, президента Российской Федерации. Перед Крымом сегодня открыты все дороги — и меня радует, что у моих земляков нет иждивенческих настроений, крымчане готовы работать не только на благо своей республики, но и всей России.

Наталья Гаврилева,