Николай Черкашин

САНКТ-ПЕТЕРБУРГ – СЕВЕРОДВИНСК

Она была по-средневековому долгой и по-современному опасной – «холодная война» двух флотов в Мировом океане: американ­ского и советского. Апофеозом ее, достой­ным кисти художника Верещагина, стал эпи­зод, когда две атомные подводные лодки – советская и американская – несколько ча­сов выписывали крутые виражи, гоняясь друг за дружкой на предельно опасной дистанции: всего в полутора кабельтовых (чуть более 200 метров).

Этот поединок начался почти в полночь. Два подводных крейсера то круто развора­чивались, то снова сходились на встречных курсах – почти лоб в лоб, проносясь одна над другой в считанных метрах, так, что в носовых отсеках матросы инстинктивно пригибались от шума мощных винтов, бура­вивших воду прямо над головой. Они сходи­лись и раз, и два, и семь, и десять, и двад­цать, и тридцать, и сорок, и сорок восемь... Летела с полок посуда на виражах, людей ва­лило то вправо, то влево, как мотогонщиков на треке.

Сорок восемь дьявольских «восьмерок»

Это было 16 сентября 1985 года в Япон­ском море. Капитан 2 ранга Иван Русанов получил приказ не допускать иностранные корабли в район, где проходила испытания новейшая советская подводная лодка. С об­наружением «американца» Русанов сразу же зашел ему в корму, «Лос-Анджелес» попы­тался оторваться, и началась отчаянная ка­русель... Гонка началась за пять минут до полуночи, а закончилась в третьем часу но­чи, после того как «американец» всплыл на поверхность.

Поединок Русанова с американской атомной субмариной вовсе не единичный эпизод. Исто­рия «холодной войны» на море изобилует примерами подобного рода. В Санкт-Петер­бурге живет бывший командир самой быст­роходной в мире атомной подводной лодки К-162 капитан 1 ранга Юрий Голубков.

– Мы отрабатывали учебные задачи в по­лигоне, где погиб «Курск», – расска­зывает Голубков. – Вдруг доклад акустика: на траверзе правого борта шум винтов ино­странной атомной подлодки. Понимаю, за нами вели слежку, и иностранец случайно вышел за пределы нашего кормового секто­ра, то есть зоны акустической тени. Коман­дую – право на борт и вывожу наглеца, как говорится, на чистую воду. Он же стремится снова зайти мне в корму, спрятаться в не­прослушиваемом секторе. Чужак маневри­ровал резко и дерзко. Но у меня же скорость выше, и это я захожу ему в корму. И держусь в его кормовом секторе, несмотря на все вы­крутасы, которые он совершал под водой. В конце концов он понял, что ему не отвязать­ся, и пошел прочь из наших тервод. Я про­водил его до указанного мне рубежа, а потом вернулся на базу. И только потом, предста­вив себе наше взаимное маневрирование как бы со стороны, испытал нечто похожее на ужас. Две огромные ядерные «коломби­ны» с немалой скоростью заходили в хвост друг другу, как истребители, причем на пре­дельно малой «высоте», причем ориентиру­ясь только на шумы винтов...

Такие «игры» припомнит любой коман­дир-подводник, ходивший в моря. Одним везло, другим – не очень: сталкивались, но все же расходились по своим базам пусть с вмятинами, но без трупов.

Здравия желаю, мистер «Грейлинг»!

За семь лет до гибели «Курска» в этих же водах американская атомная подводная лод­ка «Грейлинг» наскочила на российский подводный крейсер стратегического назна­чения с 24 баллистическими ракетами К-407. Командир К-407 капитан 1 ранга Анд­рей Булгаков до сих пор помнит все до мело­чей:

– Мы возвращались из Северной Атлан­тики домой. На штурманском столе уже ле­жала карта родного Баренцева моря. 20 мар­та 1993 года в 6 утра я сдал командирскую вахту старпому и пошел в свою каюту. За минуту до столкновения проснулся от не­изъяснимого чувства тревоги. Всегда подни­маюсь легко и бодро, а тут – тягостно... Вдруг толчок, и довольно сильный. Треньк­нул «Колокол» (ревун) и сразу же стих. Гас­нет свет, и гут же загорается аварийное осве­щение. Это перегорели предохранители от непонятного пока удара. Что это?!

Врываюсь в центральный пост и отталки­ваю два рослых и тяжелых тела — разлетают­ся, как пушинки. Вижу и слышу, как инже­нер-механик Игорь Пантелеев отдает четкие распоряжения:

– Боцман, одерживай дифферент! Дер­жать глубину!

Все правильно – я не вмешиваюсь. Смотрю на глубиномер – 74  метра. Первая мысль: столкнулись с лодкой. В этих рай­онах айсбергов не бывает.

Докладывают: в аккумуляторной яме раз­биты два плафона. В одной из обмоток раз­магничивающего устройства сопротивление изоляции «ноль». Сгорели предохранители ревунной системы, и, предположительно, по­вреждена носовая цистерна главного балла­ста. Вот и все наши потери.

Тем временем К-407 выполняет маневр прослушивания кормового сектора. Акустик докладывает, что слышит уходящую подлод­ку. Тут уж я скрываться не стал: врубил ак­тивный тракт и измерил параметры уходя­щей АПЛ – скорость 16–18 узлов. Перевел ее за корму – всплыл. Передал радио. Дал команду боцману: отпереть дверь огражде­ния рубки. Вышли на носовую надстройку, осмотрели корпус. Огромная вмятина была измазана своеобразной пастой. Я знал, что американские подлодки покрывают ниж­нюю часть своего корпуса специальной противообрастающей пастой для улучшения гидродинамики. Понял четко – лодка аме­риканс-кая. Приказал радисту выйти на меж­дународные частоты в эфир и запросить не­известную АПЛ, не нуждается ли она в по­мощи?

Я готов был оказать любую помощь, ес­ли бы потребовалось. Мало ли что у них по­сле такого удара могло случиться? Однако американец на связь не вышел. Но ведь и я мог нуждаться в помощи! Ведь и у меня могли быть более серьезные повреждения. И мой визави на помощь бы не пришел. Вот и верь после этого во всеобщее морское братство.

Все это случилось в несчастливый для моряков день – пятницу. И в тот же день московское радио передало сообщение ИТАР-ТАСС о столкновении в Баренце­вом море «российской подводной лодки с неопознанным подводным объектом». Оттого, что так оперативно сработали сред­ства массовой информации, США от не­ожиданности, должно быть, подтвердили факт столкновения (никогда такого за ними не водилось!) и даже назвали подводную лодку «Грейлинг», которая вскоре вернулась в Норфолк.

Главный штурман ВМФ контр-адмирал Валерий Иванович Алексин после изучения наших карт сказал мне: «Командир, твоей вины нет». Знаю доподлинно, что приказ о моем наказании переделывался трижды. И только в третьем варианте Главком объявил мне НСС (неполное служебное соответствие) и приказал списать ремонт корабля за счет командира.

«Танго» в гамбургском порту

С первых слов это звучит кощунственно: бывший инженер-механик подводной лод­ки Б-515 (по натовской классификации проект «Танго») капитан 2 ранга Баханович продал свой корабль немцам. На самом деле совершил благородный поступок по отно­шению к своему кораблю. И вот почему. Ди­зельную подводную лодку Б-515 вывели из боевого состава Северного флота в середине 90-х годов и обрекли на резку. К тому време­ни уволенный в запас инженер-механик Николай Каземирович Баханович работал в одной из германо-российских фирм. Узнав о печальной судьбе своей подводной лодки, Баханович уговорил своего шефа Йохима Вагнера, большого любителя военной тех­ники, купить в свою коллекцию русское «Танго». И Вагнер через «Росвооружение» приобрел списанный корабль и поставил его в гамбургском порту в качестве плавучего музея. Надо ли говорить, что Баханович сде­лал все, чтобы его корабль предстал перед иностранными визитерами в наилучшем ви­де: покрашенным, укомплектованным, в от­менном техническом состоянии. Баханович по сути дела спас памятник отечественного судостроения, потому что в России, великой морской державе, пока никто не удосужился поставить на вечный прикол субмарину из замечательного семейства «Сомов».

 Довольно одного факта, чтобы представить напряженность службы на «дикой дивизии», как называли подводники свой подплав. Капитан 1 ранга Игорь Мохов, не вылезавший из «автономок», умер перед строем бригады от разрыва сердца в День Победы. Дань памяти комбригу Мохову и его боевым това­рищам отдана в Гамбурге, в отсеках подводной лодки-музея Б-515 –«Сома» по-русской и «Танго» по-натов­ской классификации.

«Российская газета»

Ровно сто лет назад 2 февраля 1904 года в селе Василево Ни­жегородской губернии родился Валерий Чкалов, ставший од­ним из величайших летчиков мира первой половины XX века. Отмерено ему было прожить всего не полных тридцать пять лет. Но каких! Его судьба неразрывно связана с судьбой становления авиации в на­шей стране. Испытатель Чкалов дал путевку в небо лучшим советским истреби­телям тридцатых годов: И-14, И-15, И-16. В должности командира самолёта АНТ-25 в 1936 году он вместе со своим экипажем совершил беспример­ный для того времени перелет протяженностью 9374 км из Мо­сквы через Северный Ледовитый океан на дальневосточный остров Удд. За что и был удостоен звания Героя Совет­ского Союза.

В июне 1937 года состоялся по­истине легендарный перелет из Москвы в США через Северный полюс. После этого легендарного полета о Валерии Чкалове узнал весь мир. В Америке он стал личностью не менее легендарной, чем в Советском Союзе.

Погиб Валерий Чкалов 15 декабря 1938 года при испытании истребителя И-180. Причины катастрофы боевого са­молета, который мог бы стать луч­шим в мире, до сих пор вызывают самые различные толкования. Не только наша страна, но и весь авиационный мир лишились тог­да лётчика-аса первой величины.

29 января 2002 года на заседании Правительства Москвы было принято реше­ние о проведении целого комплекса  мероприятий, связанных с юбилеем прославленного лет­чика. 2 февраля 2004 года состоялась торжественная за­кладка памятного знака на том месте, где будет установлен па­мятник Валерию Чкалову.

Памятные мероприятия прошли также на Родине героя в Нижнем Новгоро­де. Помнят Валерия Чкалова и в Оренбурге, носившем почти двадцать лет имя советского героя. Везде, где было увековечено имя Валерия Чкалова, в том числе в США и Канаде, в эти февральские дни вспоминают великого сына России. В честь 100-летия со дня рождения Валерия Чка­лова выпущены почтовые марки, памятные конверты, а также юби­лейная серебряная монета.

В первой половине 20-х гг. Валерий Чкалов учился в Севастопольской лётной школе. И в эти юбилейные дни моряки-черноморцы также вспоминают о советском герое, на его примере ведя воспитательную работу в среде севастопольской молодёжи.

Материал подготовил Иван Кузнецов

В июне прошлого года в Санкт-Пе­тербурге в морском корпусе имени Петра Великого после дол­гих дебатов была установлена ме­мори-альная доска в честь выдающегося российского флотоводца адмирала Александра Колчака, более известного в отечественной истории в качестве одного из предводителей Белого движения.

Дума Таймырского автономного округа тогда же дала согласие переимено­вать остров Расторгуев, располо­женный в Таймырском заливе Карского моря, в остров Колчака. Он был открыт и нане­сен на карту в ходе полярной экспедиции Эдуарда Толля на яхте «Заря» в 1901 году. В том морском походе, снаряженном на поиски та­инственной земли Санникова, лейтенант императорского флота Александр Колчак состоял гидрографом экспедиции. Кстати, Колчак сдержал данное на прощание своей невесте Софье Омировой слово назвать ее именем один из открытых им островов, и сам нанес на карту Восточно-Сибирского моря остров Софьи, под которым он и по сей день значится на всех морских атласах мира.

Из этого похода экспедиция вернулась без своего командо­ра. И тогда Александр Колчак отправился в многомесячный шлюпочный переход во льдах Карского моря на его поиски. Увы, поиски оказались безрезультатными.

В 1905 году Рус­ское географическое общество за вклад в исследование Аркти­ки наградило молодого морского офицера большой Константиновской золотой медалью «За выдающийся и сопряженный с трудом и опасностью географи­ческий подвиг», а годом позже открытому им острову было присвоено имя Колчака.

Барон Эдуард Толль навсег­да вошел в историю освоения Арктики, а вот имя Колчака по известным причинам долгое время оставалось забытым. Остров, названный в его честь, был переименован в 1924 году в остров Расторгуев. Однако в современной России имя Колчака вернулось из небытия.

Александр Шамов,
Москва