С присоединением Крыма к России старейшая часть Симферополя Ак-Мечеть была занята русскими войсками. Командир полка Б.А. Тищев в доме, купленном у татарина за 50 рублей, устроил полковую цер­ковь во имя равноапостольных Кон­стантина и Елены. В 1786 г. правитель Таврической области В.В. Каховс­кий распорядился сделать иконос­тас, и в первом православном хра­ме Симферополя продолжилось Богослужение.

Именно в этой церкви моли­лась императрица Екатерина II, при­быв в Симферополь проездом из Бахчисарая в Карасубазар (современный Белогорск) 26 мая 1787 года. По ее распоряжению в 1794 г. были при­сланы из Санкт-Петербурга сереб­ро, церковная утварь и ризница.

Прошло более десяти лет пос­ле приезда императ­ри­цы в Крым, а православные жители  Симферополя все еще ходили в маленькую цер­ковь. Только в 1805 году горо­жане прис­тупи­ли к строительству нового храма. Через год деревянная Петропавлов­ская церковь была освя­щена, а цер­ковь свв. Константина и Елены вош­ла в уса­деб­ный комплекс известно­го генерала В.П. Попова как до­мовая церковь. Под храм был приспо­соблен одно­этажный дом, к которо­му примыкала колокольня.

Последним владельцем сим­ферополь­ской усадьбы, реконструировавшим все усадебные постройки, в том числе и домовую церковь, которая была освящена 14 июля 1887 г., был Юрий Васильевич Попов  – сын генерал-майора В.П. Попова и правнук видного политического и государ­ственного деятеля, секретаря ка­бинета Екатерины II, сенатора (1797-1799) B.C. Попова, оказав­шего большое влияние на полити­ку России конца XVIII-XIX вв..

В 1920-е годы домовые церк­ви были закрыты первыми – ибо новой власти трудно было их контролиро­вать: прихожане здесь образовыва­ли особенно тесный круг и мог­ли совершать службы без постоянного, ут­вержденного властью священни­ка. Церковь Попова разделила участь почти всех культо­вых соору­жений города – она была сначала закрыта, а потом «приведена в граж­данский вид». Долгие годы там был архив Симфе­рополь­ского ЗАГСа, а потом здание про­сто находилось в полуразрушенном состо­янии.

Митрополит Симферопольс­кий и Крым­ский Лазарь немало усилий приложил к то­му, чтобы эту свя­тыню вновь вернули Церк­ви, и ста­рания эти увенчались успехом: храм передали епархии, и 4 ноября минув­шего года здесь была отслужена первая Бо­жественная Литургия.

Материал подготовил Иван Кузнецов

В истории нашей страны не было более трагического испытания, чем война, начавшаяся на рассвете 22 июня 1941 года – самого страшного дня нашей истории. Задуманная как война на истребление, она поставила вопрос о нашем историческом выжи­вании, изменила судьбу всей страны и каждого в ней живущего.

Далёкий от благоденствия народ был погружён в проблемы социально­го переустройства, неслыханной по темпам индустриализации, перехода крестьянства в новое состояние, реци­дивов Гражданской войны. По отно­шению к утвердившейся диктатуре Сталина царила спартанская лояль­ность. Армия, отличавшаяся исконной готовностью к самопожертвованию, традиционным стоицизмом, безуслов­ной преданностью Родине, была, увы, в огромной степени ослаблена пере­рывом в традиции военного воспита­ния профессиональных военных, пять столетий делавших её непобедимой. Армия была подорвана истребле­нием той новой командирской порос­ли, которую дала Гражданская война, воцарившимся террором, убивавшим инициативу, предприимчивость, сво­боду анализа, рассудительность и от­ветственность.

Противостоявшая ей германская армия была вооружена всеми средст­вами технически совершенной циви­лизации, приёмами многовекового во­енного опыта, обновлённого в 1939 -1941 годах, и укомплектована преиму­щественно индустриальными рабочи­ми – методичными, инициативными, дисциплинированными, воспитанными в духе безусловного расового превос­ход­с­тва.

Представьте себе – поражение СССР в 1941 году, смыкание Герма­нии с Японией, превращение Евразии в контролируемую «осью» Берлин–Рим–Токио мировую крепость. Внутри этой крепости, где часть индийцев восстаёт против англичан, где Турция и арабский мир присоеди­няются к «оси», где живут более двух третей мирового населения и разме­щены 70 процентов индустриальных мощностей мира, германская и япон­ская зоны влияния наверняка сумели бы внушительно противопоставить се­бя США, имевшей в начале конфликта армию меньше бельгийской.

Представьте себе – Гейзенберг создаёт ядерное ору­жие. Нефть Персидского залива в ру­ках, далёких от англосаксонских. В Пенемюнде фон Браун завершает со­здание того, что позже будет названо межконтинентальными баллистичес­кими ракетами. В Пилау и Бременсхафене завершаются работы над самыми совершенными в мире подводными лодками «шноркель» – они изолируют военно-морской флот США даже в случае его самого широкого развития. Авиационная про­мышленность Германии создаёт реак­тивную авиацию, способную наносить удары и по «нереактивной Британии, и по далёким США. 

Разве фантастическими видятся планы мирового господства страны имеющей - единственной в мире – та­кой набор военного могущества: ядер­ное оружие, МБР, сверхзвуковая стра­тегическая авиация, лучшие в мире (до 1955 года) подводные лодки? Не гово­ря уже о традиционно самом эффек­тивном – наземном компоненте Вер­махта с его «Тиграми», «Пантерами» и «Фер­динандами», поддерживаемыми с воздуха штурмовиками «Юнкерс-88».

На этом пути стояла лишь одна си­ла – Советская Россия.

Конфликт Берлина и Москвы стал осью мирового противостояния. 80 процентов германских потерь прихо­дятся на Восточный фронт. Здесь были задействованы более трёх четвер­тей боевых мощностей Вермахта и ев­ропейских союзников Германии.

Судьба Второй мировой войны ре­шилась на русских полях, а не в афри­канской пустыне и не на тихоокеан­ских атоллах. Мировая война обрела свой итог в Восточной Европе ещё до того, как первый наш доблестный за­падный союзник вышел к побережью Нормандии. Право так утверждать за­воёвано не нами, а предшествующим поколением, не пощадившим себя в битве против «Нового гер­манского порядка».

Два обстоятельства спасли нашу страну. Первое – военная промышлен­ность дала меч. Второе, главное, – в час выбора между жизнью и спасени­ем Родины наш солдат бестрепетно жертвовал жизнью.

Красная армия, выйдя из страшных подвалов Сталинграда, обрела не только новое дыхание, но и новый внешний вид. Гвардия получила особый знак. Офицеры надели новые кители с золо­тыми погонами, те самые погоны, ко­торые революционные солдаты 1917 г. срывали с офицеров русской армии. Единоначалие в войсках уже было введено 9 октября 1942-го.

Осенённые знамёнами своего слав­ного прошлого, полки и дивизии связа­ли воедино историю и современность, дали солдату и офицеру чувство гордо­сти за тех, кто создавал нашу державу, нашу культуру, кто породил ге­ниев во всех проявлениях челове­чес­­кого духа. Их судьба была тяжёлой, но они сохранили доблести отцов и прадедов: упорство, мужество, беспредельную жертвенность, фата­листи­чес­кую небоязнь смерти. И до­бавили новые черты – владение техни­кой, самостоятельный расчёт, ориен­тация в большом и малом мирах. Без этого Сталинград вошёл бы в германскую, а не в нашу историю. Анг­лийский учёный А. Кларк отмечает: «Начиная с этого времени, Красная Ар­мия владела инициативой, и, хотя немцы ещё старались во многих случаях изменить баланс сил, их усилия могли  иметь лишь тактический успех. С ноября 1942 г. по­зиция Вермахта на Востоке была в фун­даментальном смысле оборонительной».

Нацисты сами навязали Советско­му Союзу войну на истребление. Красная Армия набиралась мастерства с каждым месяцем, а Вермахт парал­лельно терял уверенность в вождях, приведших элитную армию на волж­­ские утёсы и замершую в упоении –именно тогда, когда ощущение смыс­ла, цели стало фактором решающего значения.

Поражение под Сталинградом по­трясло Германию, ориентированную нацистской пропагандой на «лишь слегка затянувшийся» блицкриг. Весь многолетний опыт, впитанный немца­ми с августа 1914 г. – гибели армии Самсонова – и до высокомерного Брест-Литовска, где генерал Гофман продиктовал России «карфагенский мир», убеждал население Германии, что эти азиатские «недочеловеки» просто не способны ни на что перед тевтонской изобретательностью и эф­фективностью. Тем сильнее был эф­фект Сталинграда.

При этом надо отдавать себе ясный отчёт в том, что идеология нацистской Герма­нии и Советской России не имели между собой ничего общего. Первая основывалась на экзальтированном, фанатичном национализме. Вторая – на социальном восстании масс. Пытаться сегодня поставить знак равенства между двумя полярными си­стемами ценностей можно лишь пре­давая историческую истину в пользу политической злобы дня.

Многие различия двух столкнув­шихся в войне обществ проистекали да­же не из идеологии, а из контрастных особенностей цивилизационного опы­та, западного и восточноевропейского. Пять столетий подряд демонстрировал Запад победу качества над коли­чеством, победу западной рациональ­ности над фатализмом незападных на­родов. Вот почему человеку Запада всегда было трудно осмыслить особый случай России, подлинный источник русской силы.

Победа была добыта невероятными усилиями, огромными жертвами, мо­билиза­ци­ей всего лучшего в нашем на­роде. Под скромными гипсовыми обели­сками на обширных просторах от Эльбы до Волги упокоились вечным сном те, чья оборвавшаяся в цвете лет жизнь – это наша свобода.

И пока мы помним себя, мы просто не имеем права в буднях забыть тех, кто дал нам свободу жить, творить и исправлять свои ошибки. Иначе в нашей жизни нет смысла.

Анатолий Уткин –

доктор исторических наук, Москва.