Распад СССР и образование новых независимых государств привели к появлению новых субъектов международной политики в Черноморском регионе. Их пространственная близость, предыдущий опыт сосуществования, недостаточная вовлеченность в орбиту европейской политики, стремление доказать свою политическую состоятельность по отношению к наследнице СССР - России привели к артикуляции намерения к совместной интеграции. Необходимо отметить, что создание на базе бывшего СССР широкого объединения государств, как действенного института до сих пор остается проблемой. Существующая после распада СССР межгосударственная организация - СНГ формально является самой многочисленной по составу участников на постсоветском пространстве. Тем не менее, в её рамках возникали и продолжают возникать субрегиональные объединения. Почему происходит этот процесс, что стимулирует рождение новых международных институций в Черноморском регионе? Для ответа на эти вопросы требуется выйти за рамки собственно Черноморского региона и проанализировать структуру и функции крупнейшей международной организации по вопросам обеспечения безопасности: ООН. Такого рода анализ полезен, учитывая трансформации, происходящие сейчас в мире. Принимая во внимание взаимосвязь глобального и регионального уровней в обеспечении безопасности, предположим, что функциональные и структурные изменения на глобальном уровне влияют на соответствующую трансформацию региональных организаций. Идея создания всемирного объединения государств впервые разработана немецким философом И. Кантом. В своём произведении "К вечному миру" мыслитель отмечает, что "на пути к созданию некой глобальной организации постоянно проявляют себя две тенденции. Во-первых, ни одно государство не желает подчинять свою свободную волю надгосударственному органу. "Каждое государство видит своё величие именно в том, чтобы не быть подчиненным никакому внешнему, основанному на законе принуждению" [1, С.272]. Если попытаться возвести эту идею в абсолют, то межгосударственные отношения будут основываться единственно на праве "сильного". В этом случае "государство, имеющее возможность не подчиняться никаким внешним законам, не будет ставить в зависимость от суда других государств тот способ, каким оно домогается своих прав в отношении них" [1, С.272].
В том случае, когда за основу принимается телеологическое определение политики, следует заметить, что интерес государства - гегемона состоит в поддержании таких "правил игры", при которых возможно максимально долгое поддержание status-quo. Его политика направлена на ограничение силы, могущей послужить причиной постановки под сомнение самих оснований гегемонизма. Прямое столкновение интересов приводит либо к смене гегемона, либо к временному укреплению действующего. Для выхода из этой ситуации, по мнению Канта, недостаточно заключить краткосрочный компромисс, коим является мирный договор между двумя государствами (pactum pasis), но "должен существовать особого рода союз, который можно назвать союзом мира (foedus pacificum) с тем, чтобы положить конец всем войнам, и навсегда" [1, С.274].
При этом мир заключается не postfactum, как закономерный итог войны, в духе утверждений Аристотеля "Война существует ради мира, занятия - ради досуга" [2, С.617]. Более дальновидным шагом является изменение самих "правил игры", которые в преобразованном варианте исключали бы саму возможность появления гегемона в международной политике. "Следовательно, состояние мира должно быть установлено" [1, С. 266]. Другой вопрос: как это осуществить наилучшим образом и с наименьшими ограничениями в свободе для отдельных государств? Предположим, что существование двух противоположных тенденций, с одной стороны - к гегемонизму, с другой - к равноправию, определяет развитие международной политики. В этом случае, кантовская идея о возникновении "всемирной федерации государств" приведет в итоге к созданию объединения, которое будет сочетать в себе два этих начала.
Вопрос возможного наилучшего устройства всемирного объединения государств волновал и других мыслителей. Так, Иеремия Бентам предложил идеализированную модель многостороннего участия. Она представляет собой международную федерацию, состоящую из отдельных индивидуумов, представляющих различные государства, в противовес союзу, состоящему только из суверенов. Такое объединение основывается на предположении, что индивидуумы внутри государств похоже осознают преимущества многосторонних органов. Структуру Бентама отличали следующие черты:
- Всеобщее собрание, состоящее из представителей гражданского общества;
- Механизм разрешения споров, который учитывает волю граждан всех государств;
- Критерий выбора внутри федерации "один гражданин - один голос";
- Конституция, принятая позже, чем конституции отдельных государств;
- Орган, который позволял бы суверенам назначать членов Всеобщего собрания, но гарантировал бы соблюдение принципа пропорциональности размера делегации от масштаба страны и ценности территории;
- Условие, которое гарантировало бы, что над делегатами не будет довлеть воля суверенов, которые их назначали, однако они принимали бы решения, основанные на общем согласии [3, P. 11].
Данная модель основана на предположении, что суверены делегируют часть своих полномочий в части принятия внешнеполитических решений представителям гражданского общества. Эмпирически, возможно показать, что распределение делегатов тем способом, который предлагал Бентам, предоставит мощным и богатым государствам преимущество над бедными, меньшими государствами. Также можно предположить то, что делегаты, назначенные суверенами, не будут нести никаких обязательств по поддержке интересов тех, кто выдвинул их на этот пост. В этом заключается суть идеализации Бентамом модели построения "международной федерации".
Взгляды Канта и Бентама отвечали реалиям своего времени, когда зарождавшаяся европейская государственная система расширялась до размеров международной системы [4, Р.117]. С возникновением международного сообщества государств, развивался и принцип многостороннего сотрудничества, который ориентировался на организацию мирного сосуществования и обеспечение достатка.
В соответствии с этой точкой зрения, принцип многостороннего сотрудничества предстаёт перед нами, как деятельность по направлению "сверху - вниз", определяющая проблемы безопасности в традиционном государственноцентричном смысле этого слова. Многостороннее сотрудничество (multilateralism), по определению, данному в Оксфордском словаре современного английского языка, есть "соглашение, договор или конференция, в которых участвуют три и более сторон" [5, Р.893]. При этом многостороннее сотрудничество облекается в институциональную форму. Институты многостороннего сотрудничества являются организациями со своими ресурсами, структурой и процессами, системой формальных и неформальных правил, определяющих их поведение. Сегодня традиционные проблемы в области безопасности замещаются многочисленными вызовами, требующими многостороннего ответа.
Ни одного государство, каким бы могущественным оно бы ни было, не может действовать в одиночку [6, Р. 3]. В этом смысле принцип многостороннего сотрудничества выступает, как альтернатива однополярности. По мнению американского исследователя М. Мастандуно, "Только Соединенные Штаты в настоящее время превосходят остальные страны" в военной мощи и подготовленности, экономическом и технологическом развитии, размерах населения и территории, ресурсах, политической стабильности и "непрямой власти", т.е. в таких сферах, как идеология" [7, Р.40]. Согласившись с этим, отметим, что однополярность - структура, в которой возможности одного государства являются слишком большими, чтобы быть уравновешенными другими странами. В то же время возможности сконцентрированы не так, чтобы создать глобальную империю. Как показали события 11 сентября 2001 года, даже такая супердержава, как США, столкнувшись с вызовом международного терроризма, вынуждена была прибегнуть к помощи других стран, создав антитеррористическую коалицию, эксплуатируя идею многостороннего сотрудничества. Это созвучно выводу, сделанному несколько ранее американским политологом Уолфортом: "Система может быть униполярна вследствие чрезвычайной концентрации мощи в одном государстве и вместе с тем включать другие великие державы, обладающие значительным силовым потенциалом" [8, Р.39].
Сделаем вывод: решение проблем безопасности должно быть адресовано институтам многостороннего сотрудничества, главным из которых является ООН. Однако кризис, который сопровождал в последнее время деятельность этой организации, поставил перед нами ряд вопросов, центральным из которых является следующий: как взаимодействие, или регулируемое правилами поведение возможно между самодостаточными политическими общностями, соревнующимися за влияние и избегающими наднациональной власти? В этом смысле, подтвердилась изначальная зависимость эффективности действий Совета безопасности от способности пяти его постоянных членов найти общую точку зрения и общую позицию. Поэтому, если такая солидарность возникает, то Совет Безопасности может легитимизировать её, но если единого подхода выработать не удаётся, то он оказывается бесполезным.
Если оценивать данный случай с позиции реалистического подхода, то он вполне укладывается в его рамки. Уолтс доказывает, что, поскольку государства являются концентраторами власти, они не должны сотрудничать друг с другом, даже если у них есть общие интересы, поскольку международная система, основанная на принципе "каждый помогает себе сам", затрудняет взаимодействие [9, Р.102]. Реалисты склонны видеть в институтах многостороннего сотрудничества инструмент для проведения согласованной политики (в тех случаях, когда это возможно) для сильных государств, а с другой стороны для слабых стран - форум, где могут быть представлены их интересы.
Либеральные институционалисты полагают, что институты многостороннего сотрудничества помогают преодолеть международную анархию за счёт оформления в упорядоченной форме интересов государств. Представитель этого направления Р. Кеохейн утверждает, что реализм и институционализм совместимы между собой, поскольку оба базируются на утилитаристском взгляде на международную систему, в которой индивидуальные акторы преследуют свои собственные интересы [6, Р.13].
В целом, обе доктрины предполагают, что поведение государств базируется на рациональном принципе принятия решений. Различие между ними - в предположении о целях, которые преследуют акторы на международной арене. Для реалистов военная сила является главной детерминантой поведения государства в условиях самовыживания на международной арене [10, Р.103].
Кеохейн вводит в сфере взаимодействия государств принципы взаимного обмена между странами и организациями привилегиями (reciprocity), неопределенности окружения (contingency) и эквивалентности. В соответствии с принципом неопределенности окружения страны поощряются за действия позитивного содержания, в то же самое время негативные акции наказываются. Так поддерживается сотрудничество и предупреждается изоляционизм. Эквивалентность обращена приблизительно равному уровню обмена между державами. В том случае, если государства обладают неравными властными возможностями, эквивалентность породит взаимный обмен привилегиями, которые одинаково ценны для акторов, но вместе с тем, неизмеримы в своей ценности.
"Эти обмены часто, хотя и не обязательно, взаимовыгодны, должны основываться на самозаинтересованности и взаимно поддерживаемых правах и обязанностях" [11, Р.6]. В этом заключается суть принципа взаимного обмена, ибо потеря эквивалентности приводит акторов к непониманию стратегии и продуцирует скорее споры, нежели сотрудничество.
До сих пор в дискурсе международных отношений доминирует представление о многостороннем сотрудничестве, как о концепте, сосредоточенном на межгосударственной активности. Этим отличается и реализм и либеральный институционализм. Вместе с тем, в XIX - XX веках произошли революции в области промышленных технологий, интернационализация труда, финансов и торговли. Новые материальные условия взаимозависимости привели к появлению многостороннего сотрудничества особого типа, и, следовательно, развитию специализированных институтов.
В ответ на увеличение числа межгосударственных конфликтов в XIX веке возникло несколько публичных международных организаций и сотни частных международных ассоциаций, отражающих широкий спектр взаимодействия. Именно тогда произошло отделение публичных и частных международных организаций, причем последние, заполняя промежуток между властью и гражданским обществом, обеспечивают хороший пример организации многостороннего сотрудничества по принципу "снизу-вверх".
Таким образом, постепенное изменение социально-политических условий взаимодействия государств, трансформация самого мира вынесла на повестку дня вопрос глобального объединения государств. Замысел Канта и Бентама приобрел в 1945 году вполне реальные формы. Как указывалось выше, Организация Объединенных Наций переживает в настоящее время период трансформации, приводящий к кризису в отдельных аспектах её деятельности.
Отметим, что дискуссия вокруг определения состояния мира после "холодной войны" отмечает обострение проблем безопасности. Ошибочно, как считает российский аналитик А. Громыко, изображать ООН созданием биполярного мира, не приспособленным к новым вызовам международной безопасности, поскольку создание ООН предшествовало "холодной войне" [12, С.121]. Международная система тяготеет к состоянию равновесия, однако, не означающему уравнивание. В этом суть многовекового политического тренда. Сегодня ООН вступило в период модернизации. Окружающая реальность свидетельствует об увеличении числа, роли и значения региональных организаций. В этой связи важно проследить связь глобального и регионального уровней в обеспечении безопасности на примере тех стандартов, которые содержатся в уставе ООН. В целях оптимизации международного сотрудничества Устав, как определено в главе VIII "Региональные соглашения", не препятствует существованию региональных соглашений, или органов для разрешения таких вопросов по поддержанию мира и безопасности, которые являются подходящими для региональных действий при условии, что эти соглашения или органы и их деятельность совместимы с целями и принципами ООН [13, Гл.VIII].
Одной из основных задач ООН, как универсальной международной организации является поддержание международного мира и безопасности, но её структура и ресурсы не позволяют оперативно реагировать на возникновение или угрозу вооруженных конфликтов в любой части земного шара. Необходимость поддержания мира и безопасности в глобальном измерении предполагает создание специального механизма, который основывался бы на деятельности региональных международных организаций. Из этих положений следует, что рассматривать деятельность региональных международных организаций следует, как составную часть единого мирового механизма в системе ООН.
ООН является стержневой основой механизма обеспечения мира и безопасности, так как региональные международные организации формируются и осуществляют свою деятельность в соответствии с принципами и целями, закрепленными в Уставе ООН. Привязка к нему существует, например, в соглашении о создании Черноморской военно-морской группировке оперативного взаимодействия "BLACKSEAFOR" [14, С.62]. Соответственно, принципы поддержания международного мира и безопасности на региональном уровне основываются на практике ООН.
Сотрудничество ООН с региональными организациями должно базироваться на следующих принципах:
1) уважение региональными организациями приоритета ООН, предусмотренного Уставом, для поддержания международного мира и безопасности;
2) наличие ясного распределения обязанностей среди органов ООН, отвечающих за сохранение безопасности;
3) необходимость дальнейшей координации работы по совершенствованию теоретических и практических аспектов мер по поддержанию безопасности, как в рамках ООН, так и по линии региональных организаций и соглашений (BLACKSEAFOR", ГУУАМ, НАТО и др.);
4) обязательная связь мер по поддержанию безопасности с другими механизмами предупреждения и мирного урегулирования конфликтов (превентивная дипломатия, поощрение к миру);
5) проведение миротворческих акций, которые должны осуществляться в строгом соответствии с общепризнанными принципами и нормами международного права и Устава ООН;

1. Кант И. Сочинения в 6 томах. Т.6 / Под общ. Ред. В.Ф.Асмуса. - М.: Мысль, 1966. - 743 с.
2. Аристотель. Сочинения. Т.4. Политика. - М.: Мысль, 1983. - 830 с.
3. Peace Projects of 18th century Comprising a Shorter Project for Perpetual Peace: Charles/Castel/de Saint-Pierre, abbee de Toron, A Project for Perpetual peace, Jean Jacgues Rouseau, Plan for an Universal and Perpetual Peace, Jeremy Bentham, ed. M. Jacob. - N.Y. - L.: Garland, 1974. - 277 p.
4. Bull H. The Emergence of a universal International Society // The Expansion of International Society. Ed. H. Bull and A. Watson. - Oxford: Clarendon Press and N.Y. Oxford: University Press, 1984. - P.110-123.
5. The Concise Oxford Dictionary of Current English. - 9th ed. / edited by D. Thompson. - Oxford: Oxford University Press, 1995. -1696 p.
6. Keohan R. After Hehemony: Cooperation and Discord in the World Political Economy. - Princeton (NJ): Princeton univ. press., 1984. - 290 p.
7. Mastanduno M. Preserving the unipolar Moment// International Security. - 1997. - vol.21. - №6. - P.49-90.
8. Wohlforth W. The Stability of an Unipolar World // International Security. - 1999. - vol.24. - P.37-38
9. Waltz k. Theory of international politics. - N.Y.: Random House, 1979. - 435 p.
10. Contemporary security and strategy / Ed. By C. Snyder. - Houndmills etc: Macmillan, 1999. - 243 p.
11. Keohan R. Reciprocity in International Relations // international Organization. - 1986. - vol. 40. - № 1. - P. 5-8.
12. Мир и Россия на пороге XXI века. Вторые Горчаковские чтения. МГИМО МИД России (23-24 марта 2000 г.). - М.: РОССПЭН, 2001. - 576 с.
13. Устав ООН. http: // www.un.org/russian/document/basicdoc/charter.htm
14. Афанасьев В.А. Предпосылки и последствия создания "BLACKSEAFOR" // Ученые записки Таврического национального университета им. В.И. Вернадского. - Серия "Политические науки". Том 16 (55). - №1. - 2003. - С.60-64.